стр. 1  2  3  4  ...  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15

Настал момент, когда он, глядя на себя, пьяного и скверного, в мутное зеркало в пустом лифте, сказал:

- Долбаный ты импотент. Зачем тебе дальше жить? Незачем.

Перед смертью он признался Таньке, что про любовные похождения наврал, и просил отпущения грехов.

Её негодованию не было предела.

Она послала Бестрепетнова к черту и уехала на все лето в Евпаторию, где рассталась с девственностью и приобрела красивый загар.

Бестрепетнов, с большим трудом удержавшись в институте, все лето провоевал с неведомым противником в военных лагерях под городом Вязьмой.

Осенью Танька опять сжалилась над ним, и у него неожиданно всё получилось, в лучшем виде.

Вот она, военная закалка!

Потом почти год - да, почти целый год - они встречались и любили друг друга.

Им редко удавалось проснуться вместе, но иногда удавалось. Они мотались по каким-то Танькиным знакомым, по мастерским, пропахшим скипидаром, в крайнем случае заруливали в общагу, один раз даже прожили пять дней на чьей-то зимней даче, а когда стало тепло - уезжали в лес...

Эх!..

Прочь, прочь, воспоминания стыдные и сладкие! Долой, безумное и безмозглое вчера! Прожито ты, прожито до конца, вдоль и поперек! За окном - глубокая ночь, если не преддверие рассвета. Не спится. Матрац сквозь простыню колет обгорелый зад. Подушка размером с пятку натерла ухо. Завтра, то есть, уже сегодня, тоже будет день и тоже будет... огого.

Тут тоже предстоял некоторый трепет.

Давеча, когда они, чуть не весь день прозагорав на той скале, вернулись на берег, и рухнули на песок, и отогревались после длительного переплыва, и отогрелись, и Лена опять отправилась купаться, а Бестрепетнов собирался последовать за ней, - какой-то мужик подошел и попросил себе сигаретку. Мужик был бородатенький, подвижный и загорелый до чрезвычайности, но самым интересным в нем было то, что он явился оттуда, то есть из-за камней.

- Что, эти камни, - Бестрепетнов кивнул на завершение пляжа, - далеко тянутся?

- Пустяки, - ответил мужик и внимательно посмотрел на Бестрепетнова. - Недалеко.

- Трудно их... перепрыгнуть?

- Нет, совсем даже не трудно. Отчего же трудно?

Бестрепетнов потянулся и обнаружил, что ему хочется зачем-то ещё капельку, совсем чуть-чуть пообщаться с посторонним человеком. Он спросил:

- Вы из Москвы?

Мужик криво и жёстко усмехнулся и сказал:

- Ну, из Москвы. А вы что, из Харькова?

- Да нет, - удивился Бестрепетнов. - Почему из Харькова? Какой еще Харьков? Я тоже из Москвы.

- А... - протянул мужик. - Это легче. Эдуард, - представился он и протянул руку.

- Владимир, - еще больше удивился Бестрепетнов и совершил рукопожатие с этим неожиданным Эдуардом.

- Ну что? - задушевно спросил Эдуард. - Решились, наконец?

- На что решились?

- Присоединиться к нам.

- К кому?

- Ну, к нам. Которые там.

- А, там, да... Видели с камня пляж там дальше и надумали...

- Пляж видели? С камня? - Эдуард прищурился. - И много с камня разглядели?

- В смысле - людей? Людей - нет, немного. И это хорошо.

- Конечно, хорошо, - Эдуард вдруг развеселился. - Это, я вам скажу, просто не бывает лучше...

- Хороший там пляж? - спросил Бестрепетнов, все еще не чувствуя подвоха.

- Там-то? - переспросил Эдуард, скользнув взглядом в море, из которого как раз Солнечная рождалась на свет. - Да просто великолепный.

- Песчаный или каменистый?

- Ты что купаться не пошел? - вмешалась в разговор подошедшая Лена.

- Нудистский! - ответил Эдуард и повернулся, чтобы идти.

- Как?! - вскричал Бестрепетнов.

- Я, кажется, помешала? - сказала Лена.

- До завтра, - сказал Эдуард и удалился, попыхивая сигареткой.

- Нарушила сугубо мужской разговор, - сказала Лена, ложась на полотенце. - Не дала решить сугубо мужские дела...

- Сугубо мужские дела... - повторил вслед за ней Бестрепетнов и вдруг родил афоризм: - Сугубо мужские дела мужчины решают сугубо наедине с женщинами.

- Мило.

- Слышала, что мужик сказал?

- Нет. Что сказал мужик?

- Что там пляж... знаешь, какой?

- Какой? Особенный?

- Только приготовься. Это новость совершенно убийственная.

Лена приготовилась: перевернулась на спину, надела темные очки и взяла в руку банан.

- Ну, давай. Убивай. Рази.

- Там - нудистский пляж! - торжественно объявил Бестрепетнов.

- Как это?

- Так это.

- Да ну, он врет, твой убийственный мужик. Откуда тут нудистский пляж? Это же Черное море, а не Балтийское.

- Ну, вот, он сказал, и зовут его Эдуард.

- Ладно, завтра проверим.

Бестрепетнов обалдел: с таким спокойствием она приняла эту новость... Неужели и в таких местах она бывала?.. Он приподнялся на локте и спросил на её языке:

- А не стрёмно?

- Ты же будешь рядом.

Бестрепетнов поворочался на своей койке, но не заснул.

За окном светало. Покурить, что ли?..

А все же страшновато, признался он себе. Может, не ходить? Сказать, что жопа болит обгорелая... Нет, это нельзя. Эх, эх... Вот ведь влип. То-то ему не спится.

И тут он почему-то вспомнил несколько случаев из своей жизни, когда тоже всю ночь не мог заснуть.

В восемьдесят шестом году его, молодого специалиста, вдруг отправили в командировку в город Горький. И не куда-нибудь, а в Институт Прикладной Физики. По коридорам этого института похаживал сам живой Опальный Академик, и можно было не только его увидеть, но даже и дотронуться до него, если ты вдруг - пальпатор-фетишист.

Так рассказывали приезжавшие к ним в Москву горьковские ребята.

Да нет, Бестрепетнов в антисоветских демонстрациях не участвовал, террористических актов в метро не устраивал, прокламаций не распространял. Нечего ему было делить с Софьей Власьевной, царство небесное старушке. Идолопоклонничеством тем более не занимался. Но вот ведь какая штука - перед самолетом в Горький он так всю ночь и не заснул. Только в самолете его сморило.

А в Горьком он попросил, чтобы ему показали. Его в нужный момент вывели в коридор и поставили в уголке, как лишнюю мебель. Патриарх Советского Диссидентства, действительно, прошел мимо и даже взглядом по Бестрепетнову скользнул, улыбаясь.

После этого случая Бестрепетнов ощутил на себе как бы некую печать посвященности. Приезжают к ним горьковские ребята - он идет с ними покурить на лестницу и спрашивает, конечно, не заговорщицким тоном, но таким, что всем должно становиться ясненько, что он имеет право так спросить: "Ну? как там Андрей Дмитрич?" - "Жив, здоров," - докладывают ему горьковские ребята. "Да..." - говорит Бестрепетнов. "Да..." - отвечают ребята. И молча докуривают.

Только мамочка, когда он живописал ей свою встречу с историческим человеком, - мамочка затосковала, а через час сказала ему: "Володечка! не езди ты больше в этот Горький!.. Ну его!"

А другой был случай, когда он не спал, - еще в девятом классе это было. Он оканчивал девятый класс, но это его тогда меньше всего занимало. Тонконогая девочка со странным для Подольска болгарским именем Ваня училась в том же классе. Кроме имени все остальное было в ней обычным, хотя так ему казалось не всегда. Но началось все с имени, а потом пошли поцелуи, долгие стояния в подъездах, и по рукам ему стало перепадать... но не больно. А потом еще один юноша начал высказывать какие-то странные претензии на это веселое и привлекательное существо, и вот они схлестнулись в школьном сортире на большой перемене... Бестрепетнов победил, потому что уже тогда был хоккеист. После этого Ваня сказала, что она ему Даст. Вот прямо завтра, вместо урока английского языка. Когда родители уйдут на работу.

Бестрепетнов, надо признаться, довольно смутно представлял себе, что именно ему Дадут. Но сердце все равно билось, как поросенок в мешке. Ни об английском, ни о каком другом языке не могло быть и речи.

И что вы думаете?

Ничего ему не дали. Надули его, грубо говоря. Весь урок английского языка он бессмысленно протоптался на лестничной площадке, нажимая кнопочку звонка, и этого вероломства не мог девочке Ване простить никогда.

Хорошо ли, что так оно случилось, или плохо? Вот вопрос, который Бестрепетнов задавал себе в течение ряда лет.

Иной раз казалось ему, что - хорошо. Черт знает, какие могли бы возникнуть осложнения, если бы все тогда случилось.

А в другой раз ему казалось, что - плохо. Что лучше бы ему было начать пораньше, чем в двадцать лет. Тогда бы он и с Танькой не оплошал. А впрочем, как знать, скорей всего, у него и с девочкой Ваней ни хрена бы не получилось.

Муки, терзавшие его после Танькиного отъезда в теплые страны, только на пятьдесят процентов были муками совести за его говнистое поведение. Что же касается остальных процентов - то были муки стыда за те первые оплошности и муки признательности за её долготерпение.

Что же получается? Получается, что в свои без малого тридцать лет Бестрепетнов так и не уяснил себе, во благо или во вред продинамила его когда-то тонконогая девочка с болгарским именем Ваня. И ведь не запамятовал, до сих пор ясно видит кнопочку звонка и - вокруг звонка - синюю облупленную штукатурку.

Черт знает что помнит человек, а важное забывает...

Рассвело.

Я сказал себе: вот, опять начинается.

Я вышел купить себе булку и каких-нибудь консервов, все равно каких. У меня живот свело от голода.

Он стоял, подперев спиною почтовые ящики, испачканное какою-то дрянью пальто было распахнуто, штаны - расстегнуты, бессмысленная слюна вытекала из беззубого рта, а глаза были мертвы и равнодушны. Пальцем с черным когтем он подманивал меня к себе.

Он был самый страшный из них. Если только он был из них.

- Чего надо? - спросил я, на всякий случай хорохорясь, чтобы никому не было видно, как сердце мое просится наружу, разрывая ткань рубашки..

- Стенька! - прохрипел демон. - Стенька!.. Я же всю жизнь тебя дожидаюсь!..

- Какой еще Стенька!?

- Стенька! Разин!.. Ты пришел!..

- Дай пройти, - я успокоился. Просто пьяная морда.

Мужик вдруг рухнул на четвереньки, уцепился черной от грязи лапой за мою штанину и дико захохотал, глядя куда-то вбок.

- Стенька! Пойдем же!!!

- Куда?

- Мы все за тобой пойдем! Все! У меня шмассер есть! У всех есть! Ты только поведи нас, батьку!..

- Да куда пойдем-то? В магазин, что ли?

- При чем тут магазин? - мужик отпустил мою штанину и поднял на меня с полу пьяные свои глаза. - При чем тут магазин? - В его голосе послышалась слеза. - В Кремль! Кремль пойдем брать! Коммунистов вешать...

Он рухнул на пол парадного, а я бочком по стеночке, да и выскочил из подъезда, пытаясь сообразить, откуда в Кремле в наше время взяться коммунистам. Или опять что-то происходит вокруг, а я ничего и не знаю? Надо будет спросить у них, когда они в следующий раз придут. Или пойти к кому-нибудь в гости, посмотреть телевизор.

стр. 1  2  3  4  ...  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15